– Нет. – Я запретила себе раздражаться. Еще чуть-чуть и я разозлюсь так же, как и он. – Эдвард уехал раньше.
– О, ну тогда приезжай сейчас, – сказал он с появившимся в голосе энтузиазмом. – Еще совсем не поздно. Или, давай, я приеду к Чарли.
– Я бы с радостью. Но сегодня я не у Чарли, – кисло сказала я. – В некотором роде я пленница.
Пока до него доходил смысл моих слов, в трубке царила тишина, а затем он зарычал:
– Мы придем и заберем тебя, – пообещал он, автоматически переходя на «мы».
По моей спине пробежал холодок, но я ответила с легкостью в голосе:
– Заманчиво. Меня пытали – Элис красила мне ногти на ногах.
– Я серьезно.
– Не надо. Они просто пытаются обезопасить меня.
Он рыкнул снова.
– Я знаю, это глупо, но они делают то, что подсказывает им сердце.
– Сердце! – усмехнулся он.
– Извини за субботу, – сказала я. – Мне пора на боковую, – «на диван», мысленно поправила себя я. – Но я скоро позвоню снова.
– Ты уверена, что они тебе позволят? – едко спросил он.
– Не совсем, – вздохнула я. – Спокойной ночи, Джейк.
– Увидимся.
Элис вдруг незаметно появилась около меня, ее рука потянулась к телефону, но я уже набрала номер. Она его увидела.
– Не думаю, что его телефон сейчас с ним, – сказала она.
– Оставлю сообщение.
Прозвучало четыре гудка, и включился автоответчик. Приветственного сообщения не было.
– У тебя проблемы, – медленно произнесла я, выделяя каждое слово. – Огромные проблемы. Разъяренный гризли покажется тебе просто ручной зверушкой по сравнению с тем, что ожидает тебя дома.
Я закрыла телефон и положила его в руку Элис:
– Я закончила.
Она улыбнулась.
– Эти похищения так забавны.
– Теперь я собираюсь спать, – объявила я, направляясь к лестнице. Элис последовала за мной.
– Элис, – вздохнула я. – Я не собираюсь бежать. Ты бы об этом узнала и поймала меня, если бы я попыталась.
– Я иду только для того, чтобы показать тебе, где твои вещи, – невинно сказала она.
Комната Эдварда была самой дальней по коридору третьего этажа, трудно было ошибиться, даже если бы я и не была так хорошо знакома с этим домом. Но, включив свет, я застыла в растерянности. Я что, перепутала дверь?
Элис хохотнула.
Это та же самая комната, быстро поняла я; просто мебель была переставлена по-другому. Диван был перемещен к северной стене, а стереосистема была придвинута к высоким стеллажам с CD-дисками – и все это, чтобы освободить место для огромной кровати, стоящей посередине комнаты.
Северная стеклянная стена, словно зеркало, отражала всю сцену, дублируя эту ужасную картину.
Все было скомбинировано. Покрывало было тускло-золотым, чуть светлее, чем стены; черная рама была сделана из замысловато обработанного кованого железа. Металлические розы обвивались вокруг высоких стоек и переплетались у изголовья. Моя пижама была аккуратно сложена и лежала на кровати, моя сумка с туалетными принадлежностями была рядом.
– Что, черт возьми, это такое? – пролепетала я.
– Ты же не думала, что он позволит тебе спать на диване, правда?
Что-то неразборчиво пробормотав, я подошла к кровати, чтобы забрать свои вещи.
– Дам тебе немного уединения, – улыбнулась Элис. – Увидимся утром.
Почистив зубы и переодевшись, я стащила пушистую пуховую подушку с огромной кровати и перенесла золотое покрывало на диван. Я знала, что это глупо, но мне было все равно. «Порше» в качестве взятки и огромная кровать в доме, где никто не спит – все это слишком раздражало. Я выключила свет и свернулась на софе, гадая, смогу ли я уснуть в таком состоянии.
В темноте стеклянная стена перестала быть отражающим комнату черным зеркалом. Сквозь облака пробивался лунный свет. Когда мои глаза привыкли к темноте, я смогла заметить рассеянное свечение, озаряющее кроны деревьев и отражающееся в маленьком участке реки, видимом отсюда. Я смотрела на серебряный свет, ожидая, когда мои веки потяжелеют.
В дверь легонько постучали.
– Что, Элис? – прошипела я. Представив как она удивится, когда увидит мою самодельную кровать, я приготовилась к обороне.
– Это я, – мягко сказала Розали, приоткрыв дверь. Серебряное сияние осветило ее прекрасное лицо.
– Я могу войти?
Глава 7
Несчастливый конец
Розали колебалась в нерешительности, стоя на пороге, на ее завораживающе – прекрасном лице отражалась неуверенность.
– Конечно, – ответила я, мой голос от удивления прозвучал на октаву выше обычного. – Заходи.
Я отодвинулась на дальний край дивана, так, чтобы для нее осталось достаточно свободного места. Мой желудок свело нервной судорогой, оттого, что одна из Калленов, явно не питавшая ко мне симпатии, бесшумно подошла и села на освободившееся место. Я терялась в догадках, почему она захотела поговорить со мной, но ничего не могла придумать.
– Ты не возражаешь, если мы пару минут поговорим? – спросила она. – Я ведь тебя не разбудила? – Она посмотрела вначале на кровать, а потом перевела взгляд на диван.
– Нет, я не спала. Конечно, мы можем поговорить. – Я задумалась, услышала ли она, так же отчетливо, как и я, тревогу в моем голосе.
Она легонько засмеялась похожим на звон колокольчиков смехом:
– Он так редко оставляет тебя одну, – сказала она. – Я подумала, что мне не стоит упускать такой шанс.
Что такого она хотела мне сказать, чего не могла сказать при Эдварде? Мои руки нервно комкали край покрывала.
– Пожалуйста, не думай, что я лезу не в свое дело, – мягко сказала Розали, ее голос прозвучал почти умоляюще. Она сидела, положив руки на колени, и смотрела на них, пока говорила. – Знаю, что в прошлом я сильно ранила твои чувства, и мне бы не хотелось делать это снова.
– Не волнуйся об этом, Розали. Я в порядке. Что случилось?
Она снова засмеялась, на этот раз смущенно:
– Я собираюсь попытаться рассказать тебе, почему я считаю, что тебе следует оставаться человеком – почему бы я предпочла остаться человеком, если бы была на твоем месте.
– О!
Она улыбнулась в ответ на мой удивленный возглас и затем вздохнула.
– Эдвард тебе когда-нибудь говорил, какой ценой это достается? – спросила она, указывая на свое прекрасное бессмертное тело.
Неожиданно помрачнев, я медленно кивнула головой:
– Он сказал, что это практически то же самое, что случилось со мной в Порт Анжелесе, только рядом не будет никого, чтобы спасти меня. – Я вздрогнула, вспомнив об этом.
– Неужели, это, действительно, все, что он тебе рассказал? – спросила она.
– Да, – сказала я, дрогнувшим от смущения голосом. – А что, разве это не все?
Она подняла на меня глаза и улыбнулась; у нее было горькое и суровое, но все равно прекрасное выражение лица.
– Нет, это не все.
Я ждала, пока она смотрела в окно. Казалось, она пытается взять себя в руки.
– Хочешь узнать мою историю, Белла? В ней нет хэппиэнда – но у кого из нас он есть? Если бы у наших историй был счастливый конец, мы все лежали бы сейчас под могильными плитами.
Я кивнула, хотя тон ее голоса меня напугал.
Я жила в мире, сильно отличавшемся от твоего, Белла. Мой человеческий мир был намного проще. Был 1933 год. Мне было 18, я была красива. Моя жизнь была прекрасна.
Она уставилась на серебряные облака, и ее лицо приняло отрешенный вид.
– Мои родители были типичными представителями среднего класса. У моего отца была стабильная работа в банке, и, как я сейчас понимаю, он гордился тем, чего достиг, предпочитая считать свое процветание не случайной удачей, а наградой за талант и тяжелый труд. Тогда я принимала все это как должное; в нашем доме даже Великая Депрессия казалась лишь неприятным слухом. Конечно, я видела бедняков, тех кто не был так удачлив. Но мой отец заставил меня поверить, что причина их бедности была в них самих.
Вести хозяйство, содержать все в безупречном порядке, в том числе и меня с двумя младшими братьями – было обязанностью моей матери. По понятным причинам, я была ее любимицей и всегда стояла на первом месте. Тогда я не совсем понимала, хотя всегда смутно догадывалась, что мои родители не были полностью удовлетворены тем, что имели, несмотря на то, что их доходы были гораздо выше, чем у большинства других людей на тот момент. Им всегда хотелось большего. Их стремления носили социальный характер – ты можешь называть их классовыми карьеристами, стремящимися повысить свой социальный статус. Моя красота была для них подарком судьбы. В отличие от меня, они видели в этом гораздо больший потенциал.
Им многое не нравилось, но зато меня все вполне устраивало. Я была счастлива оттого, что могла быть самой собой, быть Розали Хейл. Мне льстило, что мужчины провожали меня взглядом, где бы я не находилась с тех пор, как мне исполнилось двенадцать. Я наслаждалась тем, что мои подруги с завистью вздыхали, прикасаясь к моим волосам. И радовалась, что моя мать гордилась мной, а отец любил покупать мне красивые платья.
Я знала, чего хочу от жизни, и не сомневалась, что получу именно то, на что рассчитывала. Я хотела быть любимой, быть обожаемой. Мечтала о пышной, утопающей в цветах свадьбе, чтобы все в городе видели, как отец ведет меня к алтарю, и думали, что нет на свете никого прекрасней. Восхищение было мне необходимо, как воздух, Белла. Я была глупой и поверхностной, но мне нравилась моя жизнь. – Она улыбнулась, забавляясь своей собственной оценкой.
– Влияние моих родителей не прошло для меня бесследно, подобно им, я тоже желала от жизни материальных ценностей. Я хотела большой дом с элегантной мебелью, и чтобы кто-то следил за порядком в нем, и современную кухню, в которой бы кто-то готовил. Как я уже сказала, я была поверхностной. Молодой и совершенно пустой. И я не видела причин, по которым я не могла бы получить всего этого.
– Но из всего вышеперечисленного несколько вещей были для меня особенно важными. А точнее – одна вещь. Моей самой близкой подругой была девушка по имени Вера. Она рано вышла замуж – ей было всего семнадцать. Ее мужем был человек, за которого мои родители никогда не позволили бы мне выйти замуж – он был плотником. Год спустя она родила сына, маленького красивого мальчика с ямочками на щеках и кудрявыми черными волосами. Тогда, впервые за всю свою жизнь я почувствовала настоящую зависть. – Она посмотрела на меня своими бездонными глазами.
– Тогда было совсем другое время. Несмотря на то, что мне было столько же лет, сколько тебе сейчас, я была полностью готова к этому. Мне очень хотелось иметь своего собственного малыша. Мне хотелось иметь собственный дом и мужа, который целовал бы меня, возвращаясь с работы – так же, как Веру целовал ее муж. Только в моем представлении мой дом выглядел несколько иначе…
Мне было трудно представить тот мир, который знала Розали. Для меня ее история звучала скорее, как сказка, нежели, как реальная история жизни. С легким шоком, я осознала, что этот ее мир был практически тем же, в котором, будучи человеком, родился и вырос Эдвард. Пока Розали сидела в молчании, я задумалась: «Кажется ли мой мир таким же непостижимым для него, каким для меня кажется мир Розали?».
Она вздохнула, а когда заговорила снова, ее голос изменился – из него исчезла тоска:
– В Рочестере была всего лишь одна семья, принадлежавшая к высшему свету, и по иронии судьбы носившая фамилию Кинг. Ройс Кинг владел банком, в котором работал мой отец, и практически всем остальным прибыльным бизнесом в городе. Вот как его сын, Ройс Кинг Второй, – ее рот искривился, когда она сквозь зубы произнесла его имя, – увидел меня впервые. Он собирался вступить во владение банком, и, поэтому, стал часто там появляться, изучая разные нюансы. Два дня спустя, моя мать очень кстати забыла дать отцу с собой на работу завтрак. Я помню свое смущение, когда она настояла, чтобы я надела свое белое платье из органзы и заколола волосы – и все это лишь для того, чтобы просто пройтись до банка. – Розалии горько усмехнулась.
– Я не обратила особого внимания на то, как пристально разглядывал меня Ройс. На меня всегда все смотрели. Но в тот вечер я получила первую розу. И с тех пор, каждый вечер, после наших свиданий он посылал мне по букету роз. Моя комната была постоянно наполнена ими. Когда я выходила из дома, мне казалось, что я даже пахну розами. Помимо всего прочего, Ройс был очень красив. У него были бледно-голубые глаза и белокурые волосы, чуть светлее моих. Однажды он сказал, что мои глаза похожи на фиалки, после чего эти цветы стали появляться вместе с розами, которые он мне посылал.
Мои родители были в восторге. Это было именно то, о чем они мечтали. А Ройс казался мне тем, о ком мечтала я. Сказочным принцем, появившимся, чтобы сделать меня своей принцессой. Все получалось так как я хотела, но пока это было еще не все, на что я рассчитывала. Я была знакома с ним меньше двух месяцев, а мы уже были помолвлены.
Мы не проводили много времени наедине друг с другом. Ройс говорил, что у него слишком много дел на работе, а когда мы бывали вместе, ему нравилось, чтобы на нас смотрели и видели, как он меня обнимает. Мне это тоже нравилось. Было много танцев, веселья, прелестных нарядов. Когда твоя фамилия Кинг, для тебя открыта каждая дверь, каждая красная дорожка расстелена, чтобы приветствовать тебя.
– Это была недолгая помолвка. Планы на нашу свадьбу были грандиозными. Казалось, сбываются все мои мечты. Я была абсолютно счастлива. Приходя к Вере, я больше не испытывала зависти. Я представляла себе свое светловолосое дитя, играющее на огромной лужайке в поместье Кингов, и мне становилось жаль ее.
Неожиданно Розали прервалась, плотно стиснув зубы. Это отвлекло меня от ее истории, и я поняла, что мы подошли к самой ужасной ее части. Как она и обещала, у этой истории не будет счастливого конца. Я подумала, а не потому ли в ней настолько больше горечи, чем у остальных, что ее человеческая жизнь оборвалась, когда она была на самой вершине своего счастья.
– В тот вечер я была у Веры, – прошептала Розали. Ее лицо было гладким, как мрамор, и таким же твердым. – Ее маленький Генри был действительно прелестным, особенно его улыбка с ямочками на щечках. Когда я уходила, Вера, держа на руках своего малыша, проводила меня до двери, а рядом, обнимая ее за талию, стоял ее муж. Он поцеловал ее украдкой в щеку, думая, что я не вижу. Это меня взволновало. Когда меня целовал Ройс, это было как-то по-другому – не так нежно… Я выбросила эти мысли из головы. Ройс был моим принцем. И однажды, я стану королевой.
В лунном свете было достаточно сложно разглядеть наверняка, но, по-моему, ее лицо цвета слоновой кости стало еще бледнее.
– На улице уже было совсем темно, и повсюду уже горели фонари. Я даже не думала, что уже так поздно, – сказала она и чуть слышно зашептала: – Было холодно. Слишком холодно для конца апреля. Свадьба должна была состояться всего лишь через неделю, и, спеша домой, я беспокоилась о погоде… – я так отчетливо до сих пор все это помню. Я помню каждый свой шаг. Поначалу… я часто возвращалась к событиям той ночи, прокручивая в памяти каждую деталь. Тогда я не могла больше думать ни о чем другом. Вот почему именно это воспоминание так хорошо сохранилось в моей памяти, тогда как другие, более приятные воспоминания моей жизни бесследно исчезли.
Она вздохнула и снова зашептала:
– Да, я беспокоилась о погоде… мне не хотелось переносить свадьбу в дом… Я была всего в нескольких кварталах от дома, когда услышала их. Компанию слишком громко смеявшихся мужчин под разбитым фонарем. Пьяных. Я пожалела, что не попросила отца встретить и проводить меня до дома, но путь был таким коротким, что это показалось мне глупым. И затем он произнес мое имя.
– Роуз! – закричал он, а остальные тупо заржали.
Сперва, я не заметила, что эти пьянчуги были слишком хорошо одеты. Это был Ройс и несколько его друзей, таких же сынков богатеньких папочек, как и он сам.
– Это моя Роуз, – орал Ройс, смеясь вместе с ними, как дурак, – Ты припозднилась. Мы замерзли, ты заставила нас долго ждать.
– Я никогда не видела его пьяным. Так, несколько тостов на вечеринках и все. Он говорил, что не любит шампанское. Я и понятия не имела, что он предпочитает кое – что покрепче.
У него появился новый друг, приехавший из Атланты, он был другом какого-то из его друзей.
– Что я тебе говорил, Джон, – крикнул Ройс, хватая меня за руку и притягивая ближе, – разве она не прекрасней, чем все эти твои красотки в Джорджии?
– Мужчина, которого звали Джоном, был загорелым брюнетом. Он оглядел меня с ног до головы, как будто я была лошадью, которую он собирается покупать.
– Трудно сказать, – медленно произнес он, – Она одета. – Они засмеялись, все, включая Ройса. Вдруг, он сорвал жакет с моих плеч, кстати, это был его подарок, оторвав при этом медные пуговицы, и они рассыпались по тротуару.
– Покажи им, какая ты, Роуз! – засмеялся он и сорвал с моей головы шляпку. Заколки, которыми была приколота шляпка, вырвали несколько прядей моих волос, и я вскрикнула от боли. Похоже, им это понравилось… звук моей боли…
Розали вдруг посмотрела на меня так, будто забыла о моем существовании. Я была уверена, что мое лицо выглядело не менее белым, чем ее собственное. Если только не зеленым.
– Я не хочу заставлять тебя слушать остальное, – тихо сказала она. – Они оставили меня на улице, и, уходя, продолжали смеяться. Они думали, что я умерла. Они подшучивали над Ройсом, что ему придется искать новую невесту. А он засмеялся и сказал, что сначала ему придется научиться быть сдержанным.
– Я лежала и ждала смерти. Было холодно. Но во мне было столько боли, что я даже удивилась, что холод все еще имеет для меня значение. Пошел снег, а я все думала, почему я не умираю. Я с нетерпением ждала смерти, чтобы прекратить эту боль. Но это продолжалось так долго…
– Затем меня нашел Карлайл. Он учуял запах крови и пришел на разведку. Я помню, что во мне возникло неясное раздражение, когда он возился со мной, пытаясь спасти мою жизнь. Мне никогда не нравились ни доктор Каллен, ни его жена, ни ее брат, коим тогда притворялся Эдвард. Меня огорчало, что все они были красивее меня, особенно мужчины. Но они были не нашего круга, поэтому я видела их всего лишь несколько раз.
– Когда он поднял меня с земли и побежал, я думала, что умерла, потому что бешеная скорость, с которой он несся, вызывала у меня ощущение полета. Я помню, как боялась, что боль больше никогда не прекратится…
– Затем я оказалась в теплой ярко освещенной комнате. И теряя сознание, я была благодарна за то, что боль начала утихать. Но вдруг, в меня вонзилось что-то острое, в мое горло, запястья, лодыжки. Я в шоке закричала, решив, что он подобрал меня, чтобы причинить еще больше боли. А затем мое тело запылало в огне, и мне стало на все наплевать. Я умоляла его убить меня. А когда в дом вернулись Эсме и Эдвард, я и их стала молить о смерти. Карлайл сел рядом со мной, взял мою руку и, сказав, что очень сожалеет, пообещал, что это скоро закончится. Он все мне рассказал, и иногда я даже его слушала. Он рассказал мне о том, кто он такой и кем стала я. Но я ему не поверила. Он извинялся передо мной каждый раз, когда я кричала. Эдвард был недоволен. Помню, что в те редкие моменты, когда я прекращала кричать, я слышала, как они меня обсуждают:
– О чем ты думал, Карлайл? – спросил Эдвард. – Розали Хейл? – она в точности сымитировала раздраженный голос Эдварда.
– Мне не понравилось, то, каким тоном он произнес мое имя, как будто со мной было что-то не так.
– Я просто не мог позволить ей умереть, – тихо сказал Карлайл. – Это было слишком… слишком ужасно.
– Я знаю, – ответил Эдвард, и мне показалось, что в его голосе прозвучало раздражение. Меня это сильно разозлило. Я еще не знала тогда, что он мог видеть все, что видел Карлайл.
– Она была в таком ужасном состоянии. Я не мог ее бросить, – шепотом повторил он.
– Конечно, ты не мог, – согласилась Эсме.
– Люди постоянно умирают, – суровым голосом напомнил ему Эдвард. – Не кажется ли тебе, что она немного узнаваема? Кинги развернут бурную деятельность и, чтобы отвести от себя подозрения, начнут широкомасштабный поиск, – прорычал он.
– Меня порадовал тот факт, что им, кажется, было известно, что виновником случившегося был Ройс. Я пока еще не знала, что все уже почти закончилось, что я могу сконцентрироваться на их разговоре только потому, что становлюсь сильнее. Боль стала отступать, начиная с кончиков моих пальцев.
– Что мы будем с ней делать? – с отвращением спросил Эдвард или, может, мне только показалось, что он так сказал.
Карлайл вздохнул:
– Это ей решать. Может, она захочет пойти своей дорогой.
Возможно, я бы сразу поверила в то, что он мне рассказал, если бы его слова не напугали меня так сильно. Я знала, что моя жизнь закончилась, и нет возврата назад. Я не могла свыкнуться с мыслью, что осталась одна.
Как только боль полностью отступила, они снова объяснили мне, кем я стала. На этот раз я поверила. Я чувствовала жажду, твердую кожу, и, наконец, я увидела свои сияющие красные глаза.
– Поскольку я изначально была пустышкой, то в первое время, видя свое отражение в зеркале, я чувствовала облегчение. Не считая глаз, я была самым прекрасным существом, которое когда-либо видела, – она засмеялась над собой, – Прошло какое-то время прежде, чем я стала винить свою красоту в том, что со мной произошло, и видеть в ней свое проклятие. Мне бы хотелось быть… ну, не совсем уродиной, но обычной. Как Вера. Тогда бы я вышла замуж за того, кто любил бы меня, и смогла бы иметь хорошеньких детишек. Вот, чего мне действительно всегда хотелось. И я до сих пор считаю, что не просила тогда слишком многого для себя.
Она снова на какое-то время погрузилась в свои мысли, и я задумалась, не забыла ли она о моем существовании снова. Но затем она неожиданно улыбнулась, всем своим видом излучая торжество
– Ты ведь знаешь о моем достижении, о том, что я почти так же чиста, как Карлайл, – сказала она мне. – Чище, чем Эсме. И в тысячи раз чище Эдварда. Я никогда не пробовала человеческой крови, – гордо заявила она.
Она поняла, что я заинтересовалась, услышав в ее заявлении одно маленькое уточнение – «почти».
– Я действительно убила пятерых человек, – сказала она довольным тоном, – Если, конечно, их можно назвать людьми. Но я действовала очень аккуратно, чтобы не пролить ни капли их крови, так как знала, что не смогу устоять, а мысль о том, чтобы иметь в себе хотя бы маленькую, принадлежащую им частичку, была мне отвратительна.
– Ройса я оставила напоследок. Я надеялась, что, услышав о смерти своих друзей, он поймет, что его ожидает. Я рассчитывала на то, что страх сделает его конец еще ужасней. Думаю, это сработало. Когда я пришла за ним, он, охраняемый вооруженными людьми, прятался в комнате без окон за дверью, такой же толстой, как стены в банке. Упс – убийств было семь, – исправила себя она, – Я забыла про охрану. Но на это мне потребовалась лишь секунда.
– В моих действиях было слишком много театральности. По правде говоря, это было ребячеством. Я одела свадебное платье, которое украла по этому случаю. Увидев меня, он закричал. Той ночью он много кричал. Это было хорошей идеей – оставить его напоследок, к тому моменту мне уже было легче себя контролировать, и я могла убивать его так медленно, как только пожелаю…
Она запнулась на полуслове, и взглянула на меня:
– Прости, – сказала она виноватым голосом – Я пугаю тебя, да?
Предыдущая страница 15 Следующая страница
|
